Непростое вышло дельце, но всё ж таки не чета книжному, которое вновь свалилось на генерал-губернаторскую голову. Теперь Екатерина разгневалась на Радищева, того самого брюсовского знакомца. Александр Николаевич такие записки о своём путешествии из Петербурга в Москву сочинил, что их чтение вызвало у матушки колику.
Исполнитель
К тому же на новом месте службы его ждал ещё один подарок судьбы – дружба с обер-аудитором (по-нынешнему – прокурором) дивизии Александром Радищевым, необыкновенным умницей и прекрасным собеседником.Став в 1783 году губернатором обеих столиц, граф Брюс поселился в Москве, в Петербург наезжал редко и ненадолго. Но делу это, как ни странно, совершенно не мешало. «Яков Александрович! – писала Екатерина. – С особливым удовольствием вижу труды и старания Ваши по губерниям, Вам вверенным, и желаю Вам в том доброго успеха».И Брюс старался пуще прежнего.
Всё верно, да только, надо думать, есть ещё и третья причина: Яков Александрович всегда был предельно исполнителен. А это ведь тоже своего рода талант, и в России, к сожалению, не такой уж частый.
Боевая карьера графа прервалась неожиданно. В 1770 году, ещё в начале русско-турецкой войны, фельдмаршал Пётр Александрович Румянцев приказал ему занять крепость Браилов. И тут Брюс, потомок славных шотландцев, верой и правдой служивших России на протяжении четырёх поколений, вдруг… ослушался. Почему – неизвестно. Но факт: граф ни с того ни с сего вместо атаки произвёл ретираду. В своём ордере фельдмаршал не только гневался, но и откровенно язвил: «Осторожность, которую я рекомендовал Вам иметь, отнюдь не простиралась к тому, чтоб вам назад продвигаться».Вроде бы всё, дело сделано. Тем не менее Яков Александрович бросился искать ещё кое-какие книги, о которых ходили самые неприятные слухи, но ни в типографии, ни в частных библиотеках найти их не смог. Его подчинённые совсем уже сбились с ног, да, слава Богу, сама императрица, с её реалистическим взглядом на жизнь, всех их спасла. «Дело надлежит предать молчанию, – приказала Екатерина, – ибо, когда никто оной книги у себя не объявляет, то нет возможности настоять на истреблении той книги».Всемилостива была государыня и умна чрезвычайно.
И при этом ни полководческими, ни административными способностями граф Яков Брюс никогда не блистал.Объясняли его взлёт по-разному. Одни считали, что несоответствие заслуг и наград вообще было характерно для тех времён, другие ссылались на дружбу Екатерины Великой с супругой графа.
В этом Брюс имел наглядную возможность убедиться в те же дни и по другому поводу. Согласно занимаемому положению Яков Александрович стал первым зрителем появившейся на московской сцене пьесы «Зорена и Самир». Посмотрел и тут же запретил, углядев в ней нападки на тиранов! А Екатерина Алексеевна только усмехнулась: «В России нет тиранов; русский народ почитает свою царицу родной матерью».Вскоре бедный Яков Александрович от всех этих премудростей настолько изнемог, что пошёл даже на то, чтоб выхлопотать себе отставку с московской должности.
К счастью, беду пронесло стороной: Радищева сослали в Сибирь, экземпляры книги его по возможности уничтожили, а Яков Александрович остался незапятнан – при всех своих орденах, имениях и хлопотной должности. Екатерина была смущена. «Учреждение типографий, – пыталась она объяснить своим подданным, – обыкновенно предполагается для издания книг, обществу прямо полезных и нужных, а отнюдь не для того, дабы способствовать изданию сочинений для обмана и уловления невежд». Иные поняли и остереглись. Однако не все.
Через два года после опубликования злосчастного указа Брюсу было велено опечатать для вящего примера типографию известного литератора и свободолюбца Николая Новикова. Опечатать и тщательно исследовать продукцию. Для начала архиепископ Платон подверг Новикова экзамену по закону Божьему и удостоверился, что издатель примерный христианин. Тогда Яков Александрович сам, никому не доверяя, принялся читать новиковские книги и вскоре впал в полнейшее отчаяние. Смысл прочитанного с непривычки оставался для него тёмен. В донесении Брюс со всей прямотой вынужден был признать: «Что один находит для просвещения, то другой для развращения».
В конце концов двадцать три издания признали «могущими служить к разным вольным мудрованиям», после чего шесть из них в присутствии генерал-губернатора сожгли.
В ответ Брюс позволил себе обидеться и подал в отставку. К его удивлению, она немедленно была принята.Впрочем, долго печалиться Якову Александровичу не пришлось. По приезде в Петербург он был назначен генерал-адъютантом и командующим Финляндской дивизией.
Хотя новая должность оказалась не в пример сложней предыдущей. В дивизии всё ясно и просто: вот устав, вот приказ – исполняй и спи спокойно. А тут…
Переехал в Петербург и сосредоточился на заботах о строительстве и столичных порядках. При Брюсе завершили мостить камнем основные петербургские магистрали, одели в гранит набережную Екатерининского канала, перекинули через Фонтанку Старо-Калинкинский мост, продолжили возведение Исаакиевского собора – главной питерской стройки века. Вслед за своими предшественниками Брюс в очередной раз учредил особый надзор за трактирами, запретив пускать в них солдат, крестьян, развратных людей и гулящих женщин, а кроме того, приказал искоренить в публичных местах картёжную игру.
Ну да разве наш народ приучишь жить по распорядку? Они ж не только начальство ни в грош не ставят, но и друг дружку, если вовремя недоглядеть, отправят на тот свет. Причём все, от людишек низкого звания до самых высокородных и учёных. Вот Александр Александрович Нарышкин: старинного знатного дворянского рода, солидный, уважаемый человек. И взяла она бумагу и начертала своей царственной рукой: «Графу Брюсу рескрипт. Так как известная зловредная книга в благопристойном государстве терпима быть не может, то и прикажите наблюдать, чтобы она нигде в продаже здесь не была».Генерал-губернатор, конечно, принял меры. Он любит свиней, а она цветы… Приказано скорее кончить дело, чтоб не дошло до смертоубийства». Приказано государыней – ему, Брюсу.
Яков Александрович разобрался – и с Дашковой, и с Нарышкиным, и со свиньями.
Год рождения: 1742
Дата смерти: 30.11.1791 года
Год смерти: 1791
Гражданство: РоссияТакой карьере можно было только позавидовать. В сорок один год – генерал-аншеф, в пятьдесят с небольшим – генерал-губернатор сразу обеих столиц, Северной и Белокаменной. А вот Екатерина Романовна Дашкова: президент Академии наук, близкая подруга самой императрицы. У обоих роскошные дачи по Петергофской дороге, одна рядом с другой. Казалось бы, живите и радуйтесь! Но нет, устроили меж собой такую ссору! И всё из-за того, что несколько свиней с нарышкинской дачи забрели на дашковскую и вытоптали там клумбу с цветами. Сам статс-секретарь матушки Екатерины Александр Васильевич Храповицкий изволил записать в дневнике: «Дашкова с Нарышкиным в такой ссоре, что, сидя рядом, оборачиваются друг от друга и составляют двуглавого орла.
И к возмутительному сочинению, и к самому автору. Не дрогнув, написал: «Санкт-Петербургскому обер-коменданту генерал-майору Чернышеву. Секретно. Посылается при сём коллежский советник и кавалер Радищев для содержания под стражею Петропавловской крепости. Во время содержания отнюдь никого к нему не допускать». Тут уж о старом приятельстве вспоминать не приходилось. Лишь бы кто другой не вспомнил.
Начать с того, что ещё в год назначения Якова Александровича генерал-губернатором вышел указ государыни относительно типографий, повелевавший «не различать оных от прочих фабрик и рукоделий». Матушка императрица всемилостиво хотела сеять в царстве разумное, доброе, вечное, но на деле началось нечто несусветное. В короткий срок типографии расплодились до чрезвычайности, и книги в них печатали далеко не только благонравные.
