Откуда им знать, что юные насмешницы после безжалостно передразнивают и вышучивают их?»А вот еще: «Я люблю глядеть, как чиновники, вновь назначенные на должность, выражают свою радостную благодарность.Распустив по полу длинные шлейфы, с таблицами в руках, они почтительно стоят перед императором. Потом с большим усердием исполняют церемониальный танец и отбивают поклоны».
Биография
Так появился шедевр японской и мировой литературы «Записки у изголовья».
Источник информации: «Алфавит» No.50, 2000.
Ровно тысячу лет назад произошли события, которыми завершается эта необыкновенная книга. Одним покажется, что они были давным-давно. Это постыдно…Зачем же тогда ей смущаться, если она встретит на своем пути другого человека, который хоть немного любит ее? Пусть прежний друг сочтет ее бессердечной, она вправе порвать с ним, в этом нет ничего постыдного.Разлука трудна для женщины.
О нашей с вами жизни.
Вот как она начинается.
«Весною — рассвет.
Все белее края гор, вот они слегка озарились светом. Тропа в горах».Не слышится ли в них «печальное очарование вещей», свойственное и нашему времени?
Рассказывают также, что один путник как-то увидел жалкую хижину. Из нее выглянула изможденная старуха и хрипло крикнула: «Почем идет связка старых костей?» С трудом путник различил в ней черты великой писательницы.Могилу Сэй Сенагон в Японии показывают в нескольких местах. Но так ли уж важно знать точное место ее захоронения? Она обессмертила себя книгой.
Закатное солнце, бросая яркие лучи, близится к зубцам гор. Вороны, по три, по четыре, по две, спешат к своим гнездам — какое грустное очарование! Но еще грустнее на душе, когда по небу вереницей тянутся дикие гуси, совсем маленькие с виду. Солнце зайдет, и все полно невыразимой печали: шум ветра, звон цикад…
Зимою — раннее утро.
Из них вышло много талантливых поэтесс и прозаиков. Родители возлагали большие надежды на Сэй Сёнагон.В 15 лет она вышла замуж за незначительного чиновника татибана Норимицу и вскоре родила сына.
Облокотясь левым локтем на твердый валик, служивший подушкой и изголовьем одновременно, макала изящную кисточку в черную тушь и покрывала иероглифами знаменитую бумагу «васи», усыпанную золотыми и серебряными блестками.
Сэй Сёнагон писала для себя о событиях дня, интригах при императорском дворе, встречах с интересными людьми, погоде, приходивших в голову мыслях, радостях и горестях… Словом, изливала душу.
А тут еще два брата погибли трагически. По слухам, Сэй Сёнагон постриглась в монахини. Последнее достоверное упоминание о ней датировано 1017 годом.
За давностью лет многое в ее жизни неясно и вызывает споры ученых. Отчасти ее биография представлена в «Записках».
Предположительно она родилась в 966 г. в знатной, но захудалой семье Киёвара. Девочка получила неплохое образование. Одаренность от природы позволила ей глубоко усвоить японское поэтическое искусство. Основательно познакомилась она и с китайской классической литературой, служившей тогда образцом для подражания.
В то же время она оставалась провинциалкой без связей и богатств. Это было особенно заметно на фоне пышности императорского дворца в Киото, тогдашней столицы Японии. Коллеги ее третировали, насмехались над деревенщиной.Свежий снег, нечего и говорить, прекрасен, белый-белый иней тоже, но чудесно и морозное утро без снега. Торопливо зажигают огонь, вносят пылающие угли, — так и чувствуешь зиму! К полудню холод отпускает, и огонь в круглой жаровне гаснет под слоем пепла, вот что плохо!..»Писала эти слова придворная дама Сэй Сёнагон в свободное от службы время. Она лежала в своей опочивальне на без единой пылинки лакированном полу (кроватей тогда не знали).
Брак оказался недолговечным. Когда Сэй Сёнагон было уже под 30, она поступила в свиту императрицы Тэйси (иначе Садако).
При дворе Сэй Сёнагон пришлось несладко. Фрейлин Садако она превосходила умом, образованностью, дарованиями.В этом не было ничего необычного. Женщины хэйяньской эпохи не были затворницами и сохраняли независимость, оставшуюся от родового строя. Они были образованны, начитанны, интеллигентны. Острая на язык, Сэй Сёнагон давала сдачи в корректной форме (грубость и хамство в эпоху Хэйянь невозможно представить). Нередко за нее вступалась императрица — добрейшая женщина, на 13 лет моложе Сэй Сёнагон.
Ей приходилось принимать участие в дворцовых интригах, сводившихся к борьбе за власть, празднествах, церемониях… Она наблюдательна и иронична. Вот одна из зарисовок:
«Пусть валит снег, пусть дороги скованы льдом, все равно в императорский дворец стекается толпа чиновников четвертого и пятого ранга с прошениями в руках. Молодые смотрят весело, они полны самых светлых надежд. Старики, убеленные сединами, в поисках покровительства бредут к покоям придворных дам и с жаром восхваляют собственную мудрость и прочие свои достоинства.
Год рождения: 0966
Год смерти: 1017
Гражданство: ЯпонияСэй Сёнагон писала для себя… Ей совсем не хотелось, чтобы ее интимное и сокровенное стало растиражированным в списках… Но однажды гость Сэй Сёнагон унес рукопись с собой, и она пошла по рукам.
По собственному признанию, Сэй Сенагон была не очень красива. Но, очевидно, она была обаятельна и своей незаурядностью привлекала сердца мужчин. Как полагают, ее любовником был представитель правящего клана начальник Правой гвардии Фудзиварано Таданобу. Она сожалеет о прошлом, страдает, а мужчина остается равнодушным. «Что у него за сердце?» — с болью думает она».Для Сэй Сёнагон наступили тяжелые дни. Она лишилась покровительницы: в результате дворцового переворота императрицу постригли в монахини.
«А ведь случается, иной любовник вскакивает утром как ужаленный. Поднимая шумную возню, суетливо стягивает поясом шаровары, закатывает рукава кафтана или «охотничьей одежды», с громким шуршанием прячет что-то за пазухой, тщательно завязывает на себе верхнюю опояску. Стоя на коленях, надежно крепит шнурок своей шапки-эбоси, шарит, ползая на четвереньках, в поисках того, что разбросал накануне:
- Вчера я будто положил возле изголовья листки бумаги и веер? В потемках ничего не найти.
- Да где же это, где же это? — лазит он по всем углам. С грохотом падают вещи. Наконец нашел! Начинает шумно обмахиваться веером, стопку бумаги сует за пазуху и бросает на прощанье только:
- Ну я пошел!»
Как все женщины, она не может обойтись без сентенций:
«Мужчина уже охладел к своей возлюбленной, но он старается обманными речами укрепить в ней доверие к его чувству. Другие скажут, что десять веков — миг в истории человечества. Автор же книги жил в единении с природой, которая вечна. Поэтому получился у него современно написанный репортаж из глубины веков.
Она много размышляет и пишет о любви. И здесь Сэй Сёнагон не может обойтись без улыбки. Вот отрывок из одного дана (фрагмента), составляющего «Записки»:
Сэй Сёнагон несправедливо обвиняли в двойной игре, и ей пришлось покинуть двор. За душой у нее не было ничего, кроме таланта, и с этим богатством ей пришлось начинать новую жизнь. Она снова вышла замуж и опять за бесцветного чиновника. С ним уехала в глушь. Там родилась дочь, будущая поэтесса Кома. Второй муж тоже оказался плохой парой для незаурядной женщины. Пришлось с ним расстаться.Ей совсем не хотелось, чтобы ее интимное и сокровенное стало растиражированным в списках (недавно изобретенное книгопечатание служило тогда религиозным и деловым целям, а изящную литературу писали от руки). Но однажды гость Сэй Сёнагон унес рукопись с собой, и она пошла по рукам. Так появился шедевр японской и мировой литературы «Записки у изголовья».Сэй Сенагон жила в раннее средневековье японской истории, так называемую хэйяньскую эпоху (IX-ХП вв.).
Если один-два светляка тускло мерцают в темноте, все равно это восхитительно. Даже во время дождя — необыкновенно красиво. Осенью — сумерки.
Раскроем наугад «Записки у изголовья» и прочитаем первые попавшиеся на глаза даны. Хотя бы вот эти:
«То, что выглядит на картине, хуже, чем в жизни.
Гвоздики. Аир. Цветы вишен.
Мужчины и женщины, красоту которых восхваляют в романах.
То, что выглядит на картине, лучше, чем в жизни.
Сосны, Осенние луга. Горное селенье. Тронутые пурпуром облака тонкими лентами стелятся по небу.Летом — ночь.Слов нет, она прекрасна в лунную пору, но и безлунный мрак радует глаза, когда друг мимо друга носятся бесчисленные светляки.
