У меня дети непростые — требуют, чтобы ими все время занимались. Я, конечно, занимаюсь… Иногда слышу, как у кого-то дети свободно как цветы растут, но для этого их, наверное, должно быть восемь, а лучше — десять. Когда же их всего двое, задача усложняется.
Рассеянный доцент
Впрочем, это — всего лишь мое мнение, которого, разумеется, никому не навязываю. Депутату Кнессета Марине Солодкиной — в том числе.
- …Но вряд ли, Марина, не согласишься с тем, что человек, делающий любую карьеру, политическую — в частности, должен заплатить за нее определенную цену.
- Согласна.
- И какова твоя собственная плата?
- Полное отсутствие покоя и личного времени. Мобильный телефон всегда включен, номер домашнего телефона, став депутатом, я не изменила.- В том смысле, как нужно себя вести и выглядеть — выглядеть естественной и быть с народом… В этом году Израиль «прохлопал» ее столетие. Во всяком случае, даже не отметили это событие выпуском почтовой марки.
Конечно, я и раньше знала, что у алии есть проблемы, но не предполагала, во что превращаются эти проблемы, помноженные на незнание языка и законов, полное отсутствие связей плюс эмиграционный шок.
- А ты, репатриировавшись, обошлась без шока?
- Не обошлась. Четыре с половиной года работая в университете, я упорно боролась за права ученых-репатриантов. Мы, доценты и профессора, вдруг оказались в роли стажеров под началом людей, обладавших гораздо более низкой квалификацией. Вступив в борьбу, я поняла: дождавшись удобного момента, «система» отомстит.
- Отомстила?
- Естественно.- Народный избранник должен быть скромным?- Меня, пожалуй, нельзя назвать скромной. Просто постоянно помню, что представляю определенного избирателя, который не поймет ни шикарного наряда, ни экстравагантного поведения.
Претензии, предъявляемые к внешнему облику Голды Меир, не помешали ей стать одним из популярнейших израильских политиков… Будучи в Америке, мы с Офером Пинесом ехали в Белый Дом. Таксист, узнав, что мы из Израиля, сказал: «У вас была tough lady (лат. — Л.)(упрямая, строгая, тяжелая леди).
Мы с мужем учили иврит еще в Союзе, на английском я здесь пять лет преподавала. Без проблем, конечно, не обошлось: через два года после репатриации умерла моя мать, в прошлом году — отец. Нужно было поддерживать детей… Недавно кто-то из журналистов заметил, что ничего не знает о моей личной жизни.
- Скорее коллекционирую марки как историк и политик. Мне очень интересно понять, что такое посмертная слава.- Мне не менее интересно понять, что такое прижизненная слава.
- В начале нашей встречи я тебе напомнила, что предпочитаю о политике не говорить. Ты ответила: «И прекрасно: вне политики я более интересна». Чем же?
- Чистую правду. Среди политиков достаточно серости, но ежедневно встречаюсь и с умными, интеллигентными людьми. Если они и кажутся кому-то скучными, то эта «скучность» компенсируется профессионализмом.
Он безропотно переносит все мои поездки и отлучки, взваливая на свои плечи огромную тяжесть, — при том, что сам заведует металлургическим производством на одном из заводов Ашкелона.
- В доме — мир и согласие?
- Все драмы мы уже пережили в Союзе. В тридцать четыре года я получила звание доцента — по совокупности трудов. Читает, занимается самообразованием, обожает энциклопедии. Интересуется антропологией, археологией. Сын безумно любит компьютеры, а читает только каталоги самолетов и автомобилей. Наверное, с переменой места жительства и образа жизни у многих происходит переоценка ценностей. Сегодня, испытывая затруднения в политической жизни, я первым долгом советуюсь с мужем. Только теперь понимаю Горбачева. Когда Михаила Сергеевича спросили, влияет ли Раиса Максимовна на его решения, он ответил: «Мы советуемся»… Разумеется, у нас глава семьи — муж, я лишь следую за ним… Знаешь, в репатриации многие браки распадаются, а наш, наоборот, — укрепился.
- Тебе свойственно прислушиваться к советам?
- Только к советам мужа.
- А, скажем, к мнению специалистов по имиджу? Подчас тебя упрекают в отсутствии вкуса.
- Наверное, я одеваюсь слишком консервативно для Израиля. Мой либерально-консервативный облик вообще проявляется во всем. Я — не тот политик, который строит карьеру с помощью экстравагантной внешности, скандалов или вызывающего поведения. Исхожу совсем из другого. Добилась определенной известности в нашей общине, — Бог даст, тихо заработаю известность и среди местных…- Я спросила об эмиграционном шоке в другом контексте: ты приехала с годовалым ребенком и смертельно больной мамой…- А также — с мужем, старшей дочерью и папой… Я собиралась в Израиль еще в семидесятые годы, интересовалась страной и никаких иллюзий не питала. Вообще-то коллекционировать начал муж, а я, как чеховская «душечка», к нему присоединилась: увлеклась живописью на марках. Перед отъездом в Израиль мы свою коллекцию частично раздарили, что-то продали, решив, что здесь не будет места нашему увлечению. Оказались правы: лет на пять мы отошли от «марочного дела».
Моя плата в том, что каждую минуту могу быть востребована — дома ли нахожусь или в лесу на пикнике.- Ты была готова к такой востребованности?- Да, но не представляла ее размеров. Я письменно обратилась к министру связи Лимор Ливнат, и она пообещала, что такая марка будет. Надо проследить, чтобы за политическими играми вопрос не завис в воздухе.
- У тебя ведь к маркам особое отношение.
- Собирала их еще в России. Мы ее очень любили». Надо было видеть этого негра-таксиста, который, как выяснилось, горячо любил Голду Меир…- Она — твой политический идеал? Но потом оно, так же, как и чтение, вернулось. Меня интересуют две темы: Вторая мировая война и знаменитые женщины.
- Так ты — серьезный филателист?
- И я не знаю.- Все очень просто: я — или на работе, или — в семье. Воспитывать детей, ухаживать за родителями — обстоятельства скрыли мою личную жизнь от посторонних глаз.
- Я в этом не сомневаюсь, но предпочитала бы собственную оценку слышать от других. Недавно одна из газет задавала политикам интересный вопрос: «Считаете ли вы себя умным?» Я ответила так: «Каждый день вижу людей, которые умнее меня».- Кокетничала или правду говорила?
А в общем, это всего лишь довольно распространенный стереотип: «Ах, политики грязные!». Если человек по ошибке чиновника «выпал» из компьютера, а я его «вставила» обратно, — где здесь грязь? Понятно же: грязь идет от грязных людей. А я занимаюсь совершенно другой политикой. Даже «швыцнуть» ни перед кем не могу, просто работаю в своем профессиональном качестве.
- Что любят твои двое?- Дочь любит и умеет хорошо одеваться. Серег серебряных в ушах много.
- Сама никогда не идешь против совести?
- В политике? К счастью, ни разу не пришлось.
- А в остальной жизни?
- Было бы просто неприлично утверждать, что никогда в жизни я не погрешила против совести, — кто же в подобном распишется?..- Элементарно — тем более, что поводов к веселью хватает. Например, такой. Меня «русские» люди знают, но не так хорошо, чтобы при встрече сразу сказать: «Это — Марина Солодкина». Порой возникают совершенно неверные ассоциации. Глубоко убеждена: как подлость наказуема, так и высоконравственное поведение окупается с лихвой.
- Все правильно, вот только… Знаешь, существует еще один довольно распространенный стереотип: «политики — люди скучные». Тебя что-то отличает от большинства?
Возможно, именно жажда этой славы приводит людей в политику. Кстати, по-твоему, возможно делать политику чистыми руками?- Если на грязь, с которой сталкиваешься, отвечать грязью, — руки неизбежно испачкаются. Я не отвечаю.
- Задавай вопросы: в автономном режиме не работаю.- Как муж пережил твой политический взлет?- Очень интересный вопрос: большего помощника в Израиле я желать не смогла бы.
- Согласна ли ты с утверждением, что министр не обязательно должен быть профессионалом в сфере, которую он возглавляет?
- Не согласна. Считаю, что министром может быть или профессионал, или управленец, или юрист.- Дети гордятся своей популярной мамой?- Муж сориентировал их очень правильно: мама в Кнессете всего лишь работает, а работой нечего гордиться.- Тебе не обидно?- Думаю, это — действительно верный подход: я и вправду всего лишь работаю в Кнессете.
- Многие ругают нашу систему среднего образования. А что скажешь ты, мать двоих детей?
- Очень многое вкладываю в детей: мне недостаточно того, что в них вкладывает школа. Нам еще повезло — школы в Ашкелоне прекрасные. Но и они не могут научить детей главному — учиться. Вот нам и приходится справляться с этим самим.
- Можешь научить детей учиться? Поделись опытом.
- Дочь у нас вполне самостоятельная, а сына мы попросту нагружаем. Парень блестяще учится, но хулиган и непоседа.
- Что в этом противоестественного?
- Не собираюсь превращать его в паиньку, но и не хочу, чтобы директор школы читала мне нотации. Бросался камнями в девочек, представляешь?
- Ужас! Дети — твои или отцовские?
- Дочь — абсолютно в отца, сын — больше «мой». А вообще мы все очень любим друг друга. И дружим.
- Случается всем вместе проводить отпуск?
- Только так и случается. Раньше мы не могли себе этого позволить, а сейчас стали ездить в Эйлат. Поселяемся на три-четыре дня в семейной гостинице, где выполняются все детские прихоти. Начиная с еды — даже около бассейна в буфете можно какую-нибудь ерунду схватить, — кончая разнообразными увеселениями.- Чего тебе не хватает для полного счастья?- Всегда хорошо выглядеть, всегда хорошо себя чувствовать и всегда быть веселой.- Тебя легко рассмешить?
Начиная с еды — даже около бассейна в буфете можно какую-нибудь ерунду схватить, — кончая разнообразными увеселениями. Это — для удовольствия, а для воспитания мы несколько раз ездили за границу.
- Ездить за границу не для удовольствия, а для воспитания? Как тебе не стыдно!
- Путешествовать с детьми очень тяжело — ты попробуй.
- Я пробовала.
- Твоя-то уже взрослая — тебе проще. Мой же сын заходил в итальянские соборы и картинные галереи с единственным вопросом: «Почему Христос не убежал?» Пришлось подробно объяснять, что история произошла запутанная, а охрана была очень сильная. В итоге Христос убежал, но нетрадиционным способом и не с того места… Удовольствие я все же получила, но уже дома. Посмотрела фотографии — оказывается, все было не так уж драматично.
- Тебе в принципе свойственно драматизировать ситуацию?
- Не думаю.
Гражданство: ИзраильРепатриантка 1991 года, депутат кнессета 14-го созыва от партии Исраэль ба-алия, председатель парламентской комиссии по статусу женщин, 4-е место в списке партии Исраэль ба-алия. …Сколько бы меня не убеждали в обратном, политику женским делом не считаю.
- Сталкиваясь с грязью, все же мстишь?- Ни в коем случае. Считаю, что бессовестные поступки наказуемы судьбой, пусть даже и в отдаленной перспективе.
Приходилось писать статьи в центральных журналах, учебниках, в многотомной «Мировой истории экономической мысли». Даже летом, вместо того, чтобы сидеть на даче, я вынуждена была ездить в библиотеку. Возникали сложности: муж полагал, что кандидатской диссертации с меня достаточно. Здесь же, к моему огромному удивлению, он не только не был против моего участия в общественных и политических движениях, но и всячески помогал мне.
Поставить бухгалтера на здравоохранение и рассчитывать, что оно не развалится, ужасно самонадеянно. Желательно, чтобы министерством обороны командовал военный, юстиции — юрист, полиции — профессионал-полицейский высокого ранга, имеющий степень по криминологии или судопроизводству. В противном случае мы наблюдаем огромные дефекты систем.
Это — для удовольствия, а для воспитания мы несколько раз ездили за границу.- Только так и случается. Раньше мы не могли себе этого позволить, а сейчас стали ездить в Эйлат. Поселяемся на три-четыре дня в семейной гостинице, где выполняются все детские прихоти.
Наверняка, что-то было, но определенные нормы морали для меня важны чрезвычайно. Например, никогда не пойду на союз с нравственно сомнительными для меня людьми. Может, и наврежу себе, но с некоторыми за стол не сяду. Иду по Реховоту — навстречу пожилой человек. Раскрывает объятия: «Ну, слава Богу: хоть кто-то из Бельц». Эти Бельцы, которые сменяются Бердичевом, Уманью, Конотопом, преследуют меня на каждом шагу.
- Часто пешком ходишь?
- Не вожу машину с тех пор, как в 1977 году ею сломала в Москве дерево. А ведь могла наехать на людей… «Рассеянный доцент», каковым являюсь, должен ездить в общественном транспорте или ходить пешком. Я делаю и то, и другое. В основном, езжу в автобусах: моя зарплата не выдерживает такси.
Мне назначили стипендию в рамках трехлетней программы Гилади, но после первого года с улыбочкой сообщили, что договор расторгается. Академическую карьеру продолжать было невозможно: все силы уходили на борьбу. Четыре года ученых-репатриантов лихорадило. В итоге мы победили: у ученых появилась возможность более или менее спокойно работать.
