Гражданство: Россия
Без комментариев. Борис Боровский
Sports.ru продолжает каникулярный цикл бесед с российскими теннисными комментаторами. Борис Боровский за чашкой чая жалуется на молодых коллег, которые открыто обвиняют игроков в «сливах»; рассказывает, как стал ведущим первого на «Евроспорте» репортажа на русском языке; признается, что любит комментировать в паре и не любит Надаля.
- Борис Маркович, судя по тому, что пишут в интернете, вы, наверное, самый обсуждаемый теннисный комментатор в России. Вы интересуетесь тем, что о вас говорят зрители?
– Нет, не слежу.
- Вам неинтересно?
– Если учесть, что я работаю на этом поприще уже больше сорока лет, я примерно знаю, чего я стою. Ничего нового не скажут. Тем более, если вы на этой неделе читали «Советский спорт» или «Комсомольскую правду», то вы знаете, что я получил «Золотой микрофон» как лучший теннисный комментатор. Это уже тоже, в общем-то, какая-то оценка, какое-то отношение ко мне не только со стороны зрителей и слушателей, но и коллег. А это тоже немаловажно, потому что мы же самые строгие по отношению друг к другу.
- У вас вообще есть какие-то критерии оценки собственной работы?
– Безусловно. Сейчас как вы больше любите работать – один или в паре?– В паре. Конечно, в паре.- Почему?
Работу очень нелёгкую». – Он, по-моему, не назвал ее тяжелой. – «Работу нелегкую, но я стараюсь делать это качественно. И мне за нее платят деньги. И деньги немалые».
И я в первую очередь исхожу из этого. Я стараюсь не мешать людям смотреть и слушать, получать удовольствие, и ни в коем случае не навязываю им свое мнение. Просто пытаюсь что-то донести до них, что, возможно, они не увидели, или что-то, что им непонятно.
- А кого из ваших коллег вы могли бы привести в качестве «хорошего» комментатора?
– Теннисного?
- Нет, можно вообще.
– Вы понимаете, в чем дело. Постольку, поскольку я теннисе работаю уже очень давно, то я привык, если уж давать кому-то какие-то оценки, то только в том виде спорта, в котором я работаю. Если вы хотите на предмет тенниса, то я могу назвать двух, на мой взгляд, классных комментаторов – это, конечно, Метревели и Дмитриева. И могу сказать почему.- В каком году?– Это было 13 или 14 лет назад. Где-то так, да.
Мой учитель Юрий Николаевич Озеров всегда говорил: «Ты работаешь для людей, для того, чтобы они получили удовольствие от зрелища и от услышанного в первую очередь». Вот и все. Отсюда и исходите, кто хороший, а кто плохой.- Борис Маркович, как вообще так получилось, что вы стали теннисным комментатором?– Я о том и говорю. А это зачастую, 90%, а может, и даже больше, я слышу от, так сказать, молодых коллег. Я считаю, что это недопустимо.
– Дело в том, что я сам был профессиональным теннисистом в свое время, хотя закончил институт Культуры и Отдыха. Но когда я заканчивал свою карьеру – мне было не так уж много по сегодняшним меркам, по-моему, около 26 лет – меня мои поклонники пригласили попробовать себя на радио. Я пришел в редакцию «Сатиры и юмора» (я там делал свои первые передачи), а потом был принят в штат радиостанции «Юность», где прослужил без одного года четверть века. Суть вопроса мне была близка. То есть, я был в теме, вы знаете, что я мастер спорта, я был чемпионом СССР. У меня было достаточно подготовки спортивной, для того, чтобы разобраться в любой ситуации, что, собственно говоря, в сегодняшней ситуации отличает меня, Дмитриеву и Метревели от многих.- Вы говорите, что оказаться один на один с аудиторией вам было страшно.– Перво-наперво, волнением. Как вы сами понимаете, наверное, к этому моменту я уже порядка 30 лет работал в ГосТелеРадио, но тем не менее все-таки когда один на один, аудитория многомиллионная и ответственность очень большая, то мандраж был. Вот что запомнилось, это мандраж. Потому что все остальное – это дело наживное, дело техники.
Потому, что это люди, которые, во-первых, никогда не скажут лишнего, а во-вторых, если они оценивают игру – в данном конкретном случае я имею в виду теннис – игру кого бы то ни было, они это пропускают через себя. Комментатор, который изнутри, в себе прочувствовал, что он говорит, я считаю, точен, корректен и – что немаловажно, как вы сами понимаете, – не говорит, как у вас, молодых, сейчас принято, что игрок «сливает». Не побывав в шкуре человека, который пять часов бегает, и говорить «он слил».- Вообще, да, это как минимум неуважение.
Не потому, что мне нечего сказать, а для того, чтобы зрители могли посмотреть, что происходит.- Что происходит во время розыгрыша?– Ну конечно! Это неуважение к зрителям. Придумал это не я.
Я очень боялся телевидения. Меня очень долго звали работать на телевидение, но я все не шел, но благодаря уважительному отношению к моим коллегам – Маслаченко, Саркисяну (ну это корифеи!) – они уговорили-таки меня пойти и начать сотрудничать с «Евроспортом». Первый репортаж на «Евроспорте», который вообще был на русском языке, был проведен мною. Работал не только спортивным комментатором – я был и политическим обозревателем на радио «Россия» в свое время. Я всего сменил… 24 года я проработал на радиостанции «Юность», лучшем радио в СССР, я считаю; кроме детской редакции, но там была совершенно иная специфика; потом был одним из создателей радио «Россия». А на «Юности» я занимался военно-патриотической тематикой, профтехобразованием… В общем, я там прошел все, что нужно профессиональному радиожурналисту.
Я вам скажу, мне очень важно, как оценивают мою работу профессионалы. Я очень часто советуюсь и спрашиваю мнение, хорошо я отработал или плохо, у Тарпищева. Также на большие соревнования съезжаются много моих коллег, в том числе из других стран, и вот их мнение, мнение понимающих и делающих людей, для меня очень важно. Как вы сами понимаете, что такое нравится – не нравится? Это вкусовщина.
– А я вам объясню. Дело в том, когда ты говоришь сам с собой – это одно. Когда рядом с тобой есть собеседник – даже не важно, какой он квалификации, потому что и по моей журналистской деятельности, и на спортивных праздниках самых разных собеседников у меня было более чем достаточно. То, сколько видел я мастеров любого уровня, то… Здесь нет ничего такого. Но когда ты высказываешь свое мнение, соглашаясь или не соглашаясь, делясь своими впечатлениями с собеседником, который тебе отвечает, опять же, соглашаясь или не соглашаясь с тобой… Диалог – он всегда интересен. Если, опять же-таки, по моему субъективному мнению, человек, который находится рядом с тобой в студии, соответствует, во-первых, понимаю, о чем идет речь, естественно, русскому языку, которым он пользуется, ну и, безусловно, чтобы я уважительно к нему относился. Не так, чтобы мне сказало начальство: «Ты работаешь с этим, и все». А я не согласен с ним.
- Что вы думаете относительно возможности возможности провести эфир в паре с кем-нибудь из «великих» – далеких от тенниса?
– А зачем? Вы поймите, дело, в первую очередь, в том, что я работаю для слушателей, для зрителей, а не для своего собственного удовольствия. Мне главное, чтобы людям, которые смотрят по экранам телевизоров и слушают меня по радио, им было интересно. Ежели мы говорим… Так что вы видите – они здесь и профессионалы. Что у вас еще?- Боюсь, у меня вопросы закончились.Дата публикации: 17.12.2009
- Кому-то это может показаться нелепым, да.
– Я ответил на ваш вопрос?
- Более чем. А как вы расслабляетесь, отвлекаетесь во время эфиров? Все-таки работать приходится много.
– Вот вы понимаете, теннис отличается от других видов спорта тем, что несмотря на то, что бывают эфиры до восьми часов – хотя это редко – но теннис отличается тем, что принято в теннисе, в отличие от многих видов спорта, давать возможность зрители посмотреть, что происходит. И поэтому есть паузы. Я не знаю, обращали вы внимание или нет, я, по-моему, один из немногих, кто начал делать эти паузы. Боюсь сказать точно. Как только появился «Евроспорт» в России на русском языке – вот, с того самого момента я и сотрудничаю с ними. И до сих пор этому очень рад.- Вы помните свой самый первый телевизионный репортаж? Чем он вам запомнился?
Так работают – работал – весь мир. Сейчас появились у англичан комментаторы, которые говорят просто черти о чем – иногда мне попадает в наушники английский текст. Им неинтересно, кто играет. Если они работают в Италии, к примеру, а там играют россияне с кем-то, не имеющим отношения к Англии, то они могут вспоминать там, я не знаю, трехлетней давности матчи с участием представителей своей страны или еще кого-то. Я считаю, это неправильно.
- Вот вы упоминаете комментаторов, которым неинтересны те, чьи матчи они ведут. В вашей практике были спортсмены, которые вызывали антипатию, были вам неинтересны?
– Бывает, и часто. Но я стараюсь этого не показывать, я не имею на это права. Симпатии, антипатии… Я всегда очень переживаю, когда играют наши ребята, я не могу от этого избавиться. Но и не считаю, что это плохо. Извините, я представитель России, и когда играют мои соотечественники, я глубоко переживаю, а когда проигрывают, у меня такое ощущение, будто я проиграл сам. Но когда играет кто-то – бывает, что очень неинтересно… Я вам скажу честно. Мне не нравится Надаль.
- Почему?
– А я вам скажу, почему. Пятьдесят сломанных ракеток за сезон – это шоу. Почему нравился Фабрис Санторо? Санторо так играл, так забавлял зрителей, что все дурели, и на Санторо ходило больше зрителей, чем на того же Надаля. На предмет того, что они профессионально выполняют работу – я не знаю, читали вы или нет, но было интервью Томми Хааса, где ему задали вот этот самый вопрос. «Получаете вы удовольствие или нет?» – «Извините, я выполняю работу. Но я ни коем образом… как бы поточнее выразиться… Я никоим образом не могу бросать камни в его огород. Я не имею права. Во-первых, он один из лучших игроков в мире, плюс, мы с вами с этого начали, что это субъективная оценка: нравится – не нравится. Мне может кто-то не нравиться, но исключать и негативно относиться к его таланту и его мастерству я не имею права.
- Борис Маркович, а как вы воспринимаете теннисистов? Спортсмены для вас – герои, актеры в театре, профессионалы в своей области, послушные или не очень дети?
– Все вместе. Во-первых, они, безусловно, актеры. И они это понимают. Реакция публики и их реакция на публику… Она у всех очень разная. Вспомните, как на публику реагировал Марат Сафин, как на негореагировала публика. Почему он всем нравился? Да потому, что он чудил на площадке. Это чисто профессионально – этот человек не созидатель, а разрушитель. Я когда выступал, когда играл, то я был созидателем, и мне было чрезвычайно неприятно играть против игроков такого плана, как Надаль. Это не мое.– Да, какое-то личное восприятие.– Конечно! Одному нравится быстрый темп, другому медленный. Я считаю, что главное, что должно отличать комментатора хорошего от комментатора более низкого уровня, это его отношение к работе. Меня так учили в свое время, что я работаю для зрителей, для слушателей, а ни в коем случае не для себя. Я понимаю, о чем вы говорите. Я видел и слышал трансляции, когда сидел специалист и человек посторонний и он начинал говорить вещи, которые к нему не имеют отношения, и, самое главное, непрофессионально о том или ином игровом эпизоде, – я считаю, это плохо. Зачем? Зачем про теннис вам будет рассказывать кинорежиссер с точки зрения прически?
